«Причина» четырнадцатая: «Я не понимаю, что в церкви говорят».
Пришел, допустим, первоклассник в школу, посидел, послушал, что говорят на уроках, сказал: «Мне непонятно!» — собрал ранец и пошел домой: «Лучше останусь дошкольником».
В первом классе нам многое было непонятно из программы десятилетки. Но в школу мы ходили. Каждый день вставали по будильнику. Преодолевали свою лень. (Вот еще что маскируется под всеми этими вескими якобы «причинами».)
Изучать английский язык мы не бросаем, сказав: «Слишком много непонятных слов».
Так же и здесь. Если начнет человек ходить в церковь – с каждым разом будет понятнее.
Да ведь уже многое понятно. Господи, помилуй — понятно. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу — понятно. В молитве Отче наш… все понятно. А ведь это — главные молитвы. Если вслушиваться, будет понятно и многое другое, все больше и больше.
Язык Богослужения — церковнославянский — это особый язык. Составленный подвижниками и искренними христианами — святыми братьями Кириллом и Мефодием — этот язык отличается своей возвышенностью и духовной смысловой наполненностью каждого слова. Кроме того, он ближе, чем русский к греческому языку оригинала, на котором было написано большинство новозаветных текстов. Да и в целом церковнославянский язык – чуть ли не последняя нить, объединяющая некогда единые славянские народы. В наше тяжелое время, когда в мире царит разделение – это очень хорошее напоминание о неразрывности своего общего происхождения.
Богослужение воспринимается не только разумом. Богослужение — это благодать. Это особая красота. Богослужение обращено ко всей душе человека. Оно и для глаза, и для уха, и для обоняния. Все это вместе питает душу человека, и душа меняется, очищается, возвышается, хотя разум и не понимает, что с ней происходит.
Никто не выходит из храма таким же, каким в него вошел.
Можно купить Евангелие, читать дома. На современном русском языке, современным русским шрифтом. Все это сегодня, слава Богу, доступно.
Один молодой человек как-то сказал батюшке, что не может ходить в церковь, пока не поймет, что там происходит.
Батюшка спросил его:
— А ты понимаешь, как у тебя в животе пища переваривается?
— Нет, — чистосердечно признался молодой человек.
— Ну, тогда пока не поймешь, не ешь, — посоветовал ему батюшка.
«Причина» пятнадцатая: «Читать и слушать Евангелие трудно».
Совершенно верно. И это тоже говорит о том, что дело это нужное. Это не развлечение, которое бывает легким. Мы видим в жизни: всё настоящее, всё полезное связано с трудом, с усилием. Вырастить хлеб, приготовить вкусный обед, построить дом, получить образование, родить и воспитать ребенка — разве это не требует труда? Но мы идем на это, потому что хотим видеть результат. Результаты всякого духовного труда: чтения Слова Божия, молитвы, хождения в храм, поста, участия в Таинствах Церкви, борьбы с грехом (своим! Это труднее всего!) — самые великие. Результаты эти — любовь, терпение, чистая совесть, мир в душе и мир с людьми — уже здесь. А там, в будущей жизни, — вечная радость с Господом. Никакие наши обычные труды таких великих результатов не дают.
Все в Евангелии не может быть понятно до конца ни одному человеку. Потому что это Слово Божие, а Бог для нас, людей, в полноте непостижим. Потому Он и Бог. Вот Он и дал нам это сокровище, чтобы мы приобщались Его бездонной мудрости, чтобы мы разумно поступали в жизни. Разве мы не убеждались много раз, что способны ошибаться, да еще как? Но в главном нашем деле — деле спасения души — ошибка может быть слишком серьезной: душа может удалиться от Бога, лишиться вечной райской жизни и быть ввержена в вечную адскую муку. О том, как спасти свою бессмертную душу для жизни вечной, как нам жить по любви, без которой жизнь не имеет смысла, и написана книга Евангелие.
«Причина» шестнадцатая: «Но мы же светские люди, мы же не монахи».
Конечно, не монахи. У нас совершенно иные, светские нормы жизни, в том числе и духовной, церковной. Мы можем жениться и выходить замуж, создавать православную семью — малую церковь. Можем есть мясо в те дни, когда церковный устав нам позволяет. Можем ходить, ездить, куда нам вздумается. Монахи всего этого не могут. У монахов — полное послушание игумену (игуменье). У них — свое церковное, келейное молитвенное правило, положенные им ежедневные молитвы, поклоны, а у мирян — свое.
«Причина» семнадцатая: «Еще успею, не сейчас, потом как-нибудь».
Если мы ходим в храм только тогда, когда у нас случается что-то неприятное, то получается, что мы у Бога просим скорбей. Мы словно бы говорим: «Господи, пока не дашь скорбей, я к Тебе не пойду».
Но лучше не ждать их.
Когда попадем в житейскую яму, выбраться из нее бывает труднее, чем уберечься от нее.
Поэтому народ и говорит: «От греха — подальше».
Жизнь показывает, что хорошее дело лучше не откладывать. Лучше откладывать плохие дела. Можно не успеть сделать главное.
