Отношения России с западными странами, прежде всего с Соединенными Штатами, многие сегодня склонны характеризовать если не как «холодную», то как «прохладную» войну.
Помощник государственного секретаря Дэниэл Фрид — один из тех, кто реально влияет на российский вектор политики Вашингтона.
Он принимал участие в «Брюссельском форуме» по вопросам трансатлантических отношений, который проводил Фонд Маршалла «Германия — США». В кулуарах форума с Дэниэлом Фридом встретился главный редактор московского бюро Русской службы Би-би-си Константин Эггерт.
Би-би-си: Какова ваша реакция на выступление Владимира Путина и его заявление о приостановке Россией действия договора об обычных вооружениях в Европе?
Дэниэл Фрид: США стремятся интенсифицировать работу с Россией по вопросам, имеющим стратегическое значение. В этом как раз и состоял главный смысл поездки министра обороны США Роберта Гейтса в Москву. Он заявил, что Вашингтон хочет услышать возражения Москвы в области противоракетной обороны и договора по обычным вооруженным силам в Европе и попытаться дать на них ответ. Поэтому я несколько удивлен тем, что президент Путин сделал подобное публичное заявление. Но тем не менее наше предложение остается в силе и мы хотим продолжить работу с Россией.
Би-би-си: В то же время некоторые европейские союзники США и часть общественного мнения в России говорят, что, может быть, следовало посоветоваться с Москвой прежде чем заявлять о размещении элементов ПРО в Чехии и Польше. Тогда, может быть, и не было бы таких проблем?
Д. Ф.: Это действительно так, но дело в том, что консультации с Москвой имели место. У нас больше года на высоком уровне продолжался обстоятельной разговор о наших планах [разворачивания системы ПРО]. Бывший глава Пентагона Дональд Рамсфелд разговаривал об этом со своим коллегой Сергеем Ивановым, в Москву приезжал глава отдела противоракетной обороны Пентагона, эта тема затрагивалась и в ходе осуждений в рамках Совета Россия-НАТО. Так что мы говорили с Россией — причем начали это давно и делали это часто.
Би-би-си: Когда вы говорите, что предложения Роберта Гейтса остаются в силе, то каковы эти предложения?
Д. Ф.: На прошлой неделе США сделали Москве далеко идущее предложение — о сотрудничестве в области ПРО, а затем его вновь озвучил Роберт Гейтс, в том числе и во время встречи с президентом Путиным.
Это означает, что мы рассматриваем Россию в качестве потенциального партнера в области ПРО, и смысл в этом следующий: если угроза исходит от Ирана или других стран в этом регионе, то Россия и США просто обязаны сотрудничать перед лицом совместной угрозы.
Мы действительно верим, что эта система не направлена против России и что мы можем в этой области сотрудничать.
Би-би-си: Вы упомянули Иран. В какой степени сегодня позиции США и России по вопросу иранской ядерной программы совпадают, потому что у многих сложилось впечатление, что они очень сильно отличаются?
Д. Ф.: За последний год наши позиции во многом сблизились. И ирония как раз кроется в том, что Россия очень хорошо понимает, какую угрозу таит в себе иранская ядерная программа. Россияне, похоже, относятся к этому всерьез. И если это действительно так, то, я полагаю, нам следовало бы сотрудничать в этой области, в том числе и при помощи системы ПРО.
Би-би-си: С другой стороны, каждый раз, когда дело доходит до голосования в Совете Безопасности, например, Россия выступает за смягчение подхода к Ирану. Вас это не беспокоит?
Д. Ф.: Россия занимала очень конструктивную позицию во время обсуждения последней резолюции по Ирану. Мы вели обсуждения по этому вопросу, мы всерьез принимаем исходящие от Москвы идеи, и наше сотрудничество становится более активным.
Би-би-си: Если говорить о более широком спектре вопросов — кризис в отношениях между Россией и Грузией, особое отношение России к странам Балтии, к событиям на Украине, проблемы, связанные с демократическими свободами и СМИ в самой России, — то возникает ощущение, что отношения между Россией и США, Россией и Западом в целом находятся в самом худшем состоянии за последние 15 лет?
Д. Ф.: Вы упомянули о двух областях, в которых у нас с Россией имеются самые серьезные расхождения. Конечно, можно было бы упомянуть и те области, в которых мы успешно сотрудничаем, но раз вы спрашиваете о проблемах, то я отвечу на этот вопрос.
Недавно Кондолиза Райс напомнила о том, что Россия должна отдавать себе отчет в том, что бывшие члены Варшавского блока и Советского Союза являются действительно независимыми, суверенными государствами, которые сами ищут свой путь.
При этом у них должны быть хорошие отношения с Россией, и именно такие рекомендации мы им даем — в особенности это касается Грузии.
Но и Россия должна протянуть руку этим странам. Так, экономическое давление на Грузию представляется просто бессмысленным, ведь в России грузинское вино пьют и любят уже более 200 лет. Поэтому мне представляется странным лишать россиян части их культуры — в частности, такой, как я себе ее представляю.
Россия — мощное государство, и Грузия вряд ли представляет угрозу России, и Тбилиси не поддерживает отношений с сепаратистски настроенными регионами в России, а, скорее, наоборот.
Россия должна признать за Грузией право поиска своего пути, и США, со своей стороны, готовы работать с Россией для того, что ситуация в регионе изменялась к лучшему. И в этом плане у нас очень хороший диалог — мы не всегда согласны друг с другом, но продолжаем общаться.
Би-би-си: В то же время конгресс США принимает резолюцию в поддержку вступления ряда стран, в том числе и Грузии, в НАТО. Говорят, что уже в 2008 году на саммите НАТО в Бухаресте Грузия получит план постепенной подготовки к вступлению в Североатлантический альянс. Но с точки зрения Москвы это будет еще одной ступенью в напряженности между Россией и Западом, Россией и Грузией.
Д. Ф.: Я понимаю озабоченность многих россиян, но членство в НАТО не является какой-то попыткой окружить Россию, а предпринимается для расширения зоны безопасности и стабильности. И я полагаю, что это соответствует интересам России.
Что лучше для Москвы — нестабильная Грузия, не имеющая прочных связей с другими странами, или Грузия, входящая в группу стран, стремящихся к стабильности и добрым отношениям с Россией?
Как мне кажется, второй вариант устраивает всех.
Би-би-си: Вы упомянули сепаратистские регионы Грузии — Абхазию и Южную Осетию. Сегодня Россия довольно часто увязывает ситуацию на Квказе с разрешением косовского конфликта. Судя по всему, у США довольно жесткое противостояние с Россией по косовскому вопросу.
Д. Ф.: Косовская проблема весьма сложна и ситуация в некотором смысле трагична. Но Косово не может служить прецедентом ни для Абхазии, ни для Осетии, ни для Чечни, ни для Курдистана, ни для Корсики.
Би-би-си: Почему?
Д. Ф.: Во-первых, нигде в мире нет подобного сочетания — в результате войны территория управляется администрацией ООН, а за безопасность несет ответственность НАТО.
Сербия не управляет краем с 1999 года. В соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН Белград был лишен управления краем, и власть была передана администрации под руководством ООН. ООН впоследствии решила проанализировать ситуацию и подготовить дальнейшие действия. [Бывшему президенту Финляндии] Марти Ахтисаари было поручено провести переговоры.
В результате предложен компромисс, предусматривающий не полную независимость и суверенитет, но «подконтрольную независимость».
Это означает, что в целях соблюдения прав сербского населения международное сообщество будет контролировать происходящее в Косове, когда край получит независимость.
Россия поставила вопрос о прав проживающих в Косове этнических сербов в самом начале этого процесса, и все, что было предложено Москвой в этой области, нашло свое отражение в предложениях Ахтисаари, потому что все российские предложения и требования имели серьезное обоснование и были хорошо обоснованы.
Россия имеет право заявить о дипломатической победе, и жаль, что она этого не делает.
Би-би-си: Что произойдет, если Россия наложит вето на резолюции Совета Безопасности по Косову?
Д. Ф.: Я очень надеюсь, что этого не произойдет.
Косовская проблема не имеет такого уж первостепенного значения ни для США, ни для России, но значимость этого вопроса весьма велика для европейцев — во всяком случае, они именно так об этом говорят.
США поддерживают существующий в Европе консенсус и план Ахтисаари в отношении «подконтрольной независимости» Косова.
Мне кажется, что такую же позицию должна занять и Россия.
Последствия альтернативных действий — через применение права вето в Совете Безопасности ООН — могут быть ужасны. В результате стихийных процессов в проигрыше окажутся все без исключения, причем наиболее пострадавшими окажутся именно косовские сербы.
Би-би-си: У многих наблюдателей складывается впечатление, что ситуация внутри России никого не интересует — ни в Вашингтоне, ни в западных столицах.
Д. Ф.: Ну, это не так.
Би-би-си: Как говорят критики Кремля, Европа боится России, а США слишком погрязли в Ираке, и поэтому им не до России.
Д. Ф.: Я понимаю эту критику, но это не соответствует действительности. И США часто критикуют как за то, что они недостаточно реагируют на события в России, и за то, что Вашингтоном предпринимается слишком много.
Нельзя за это одновременно нас критиковать.
В прошлом году я лично принимал участие в конференции «Другой России». Представители американских властей поддерживают отношения с оппозицией, и госсекретарь США Кондолиза Райс неоднократно говорила о проблемах российской демократии.
Но я вот что хочу сказать русским слушателям — США не заинтересованы в слабой России, ослабленная Россия не может быть нам выгодна. Слабая Россия становится источником проблем. Нам нужна сильная Россия, но сильная в понятиях XXI века, то есть где имеются сильные независимые общественные институты, сильная оппозиция, сильная свободная пресса. В этом случае Россия действительно будет сильной и станет сильным партнером на международной арене.
Би-би-си: Если говорить о последних событиях в Эстонии, связанных с демонтажем памятника советским солдатам, многие в России ожидали, что США выскажутся в адрес эстонского правительства с критикой за то, что затронуты могилы солдат. Этого не произошло. Почему? Как вы оцениваете ситуацию вокруг отношений между Россией и Эстонией, Россией и балтийскими странами?
Д. Ф.: Это очень болезненный вопрос. На памятники такого рода можно посмотреть с двух совершенно разных точек зрения. И обе точки зрения по-своему справедливы, что и делает ситуацию такой непростой. Для россиян это символ огромных страданий и окончательной победы на фашистской Германией. И эта точка зрения справедлива.
Но для эстонцев такие памятники являются символом советской оккупации , символом национального унижения. И эта точка зрения также справедлива. Вся сложность ситуации состоит в том, что прдеставлены две противоположные точки зрения, и за обеими стоят очень сильные чувства.
На наш взгляд, правительство Эстонии должно с пониманием относиться к чувствам русской общины в стране. И мы также считаем, что правительство России должно помочь стабилизировать ситуацию и работать с эстонцами в духе сотрудничестве. Но еще раз повторяю — очень сложно выступать с критикой в одностороннем порядке, и мы призываем всех к спокойствию и ответственности.
