Вместо праздничных фейерверков — взрывы снарядов, вместо застолья — комендантский час. В истории празднования Нового года в Одессе есть абсолютно черные страницы. Это время оккупации, когда город был захвачен румынскими фашистами. Многие ветераны до сих пор хорошо помнят обстоятельства той в кавычках «праздничной» ночи. Мы собрали лишь несколько историй, которые в деталях описывают встречи «нового»42 года. Теперь уже в одиночестве, потеряв жену, Владиль Иванович останавливается возле этого памятного для него ее дерева. С ним связана новогодняя, но совсем не праздничная история. Его Лена, Ленка, Елена Николаевна была еще совсем юной, когда в город вошли румынские войска. Отец ушел на фронт, мать 27 декабря арестовали и отправили в концлагерь. Елена попыталась передать ей продуктовую весточку – жидкий суп из картофельных обрезков, но мать увидеть так и не удалось.«Лена еле добралась, сварила из лушпаек и мороженых бульончик но в этот момент выскочили подводы», — рассказывает историк – краевед Владиль Шмиголь.
Молодых девушек привезли в резиденцию румынского губернатора Георга Алексяну (теперь здесь санаторий Чкаловский) и заставили расчищать склоны перед его особняком. Эта в прямом смысле каторга продолжалась два дня. Мороз и голод валили с ног, несколько девушек умерли. Ночевали здесь же в сарае, а утром вновь принимались за бессмысленную расчистку склонов от льдин и камней. Лишь вечером 31-го числа оккупанты смягчились. «31 числа чернорубашечников сменили солдаты крестьяне, но они можно сказать по человечески отнеслись – нате вам молока по бутылке и по куску хлеба. И вот Новый год», — продолжает Владиль Шмиголь. Так наступал суровый 42 год, а в жизни Елены Шмиголь всего шестнадцатый. За несколько часов до полуночи, поднявшись со склонов девушки оказались на хвойной аллее. Как и раньше вся территория была засажена елками, елями, соснами. И эти деревья волшебным образом заставили забыть пережитое и напомнили о празднике. Елена с подругой спрятались под елкой, кремнем разожгли огонь, чтобы подогреть молоко, поделили хлеб и запели песни. Полковник в отставке, партизан – сапер Владимир Годовенко Новый год в оккупации помнит очень отчетливо. Хотя его воспоминания под призмой совсем детского восприятия жизни – на рубеже 41 и 42 года ему было всего 11 лет. Еще недавно они с ребятами играли в войну, делились на белых и красных, теперь война сама пришла в дом и игры прекратились. Начался совершенно иной уклад жизни – жизни по инструкции. «Как только немцы пришли, на всех столбах были вывешены инструкции, специальные указы: запрещается ходить, комендантский час и так далее, больше двух трех не собираться, — делится Владимир Годовенко, ветеран ВОВ, полковник в отставке. — А мы малые, привыкли бегать везде. А тут запрет. За ворота нельзя». Конечно же, эти правила распространялись и на праздники. Но как пропустить самый волшебный, значимый, любимый? Тогда впервые Новый год встречали тайно, будто шпиона. Без света, без звука, без намека на праздник.
«И вот так отмечали Новый год, тихо тайно, спокойно, почти свет не включали, — продолжает Владимир Годовенко. — Потому что если свет в окне есть, значит туда обязательно кто-нибудь придет. А кто — нибудь?».
Это был настоящий подпольный праздник – все его атрибуты тщательно скрывались. Гости украдкой тайно пришли через огороды, песни пели тихо, чтобы не пришли гости незваные. Елочку, конечно же, не зажигали – свет включать было очень опасно. Да и елки как таковой не было – ее заменил садовый кустарник, украшенный орехами, парой конфет, картонными фигурками и снежинками. Как превратить салфетку в новогоднее украшение до сих пор помнит ветеран войны, полковник в отсавке, Владимир Годовенко.
Помимо таких маленьких деталей Владимир Годовенко хорошо помнит и то желание, которое он загадал в новогоднюю ночь встречи 1942 года. Это желание сбылось через два года – война закончилась, наши войска победили!
