«Уроки музыки» № 7. Шопен. Мазурки.

«Любовь к родине – первое достоинство цивилизованного человека». Это изречение Наполеона Первого точно характеризует одно из достоинств великого сына польского народа Фредерика Шопена. Здравствуйте! Сегодня в «Уроках музыки» мы вновь обратимся к неисчерпаемому наследию композитора. Вот как охарактеризовал его музыкальный критик Владимир Васильевич Стасов:

«Могучая нота польской национальности, ненасытная страстная привязанность к своему отечеству никогда не иссякали в нём и провели величавую, глубокую черту в его созданиях».

Один из ярких в этом отношении жаров в творчестве Шопена — Мазурки.

Мазурка – польский народный танец, который только в 19 столетии смог пробить себе путь в профессиональную музыку и завоевать права гражданства наравне с традиционными классическими жанрами того времени. В период, когда Шопен обратился к мазурке, этот народный жанр был в состоянии непрерывного роста и еще не выработал единую, прочно сложившуюся форму. Понятие «мазурка» охватывало довольно широкий круг явлений, включающий музыку деревенских и городских танцев. Но при этом – танцев нескольких типов, с разным колоритом. Главная отличительная черта – она формировалась вдали от придворной культуры. И потому была мало засорена чужеземными влияниями и отличалась яркой национальной самобытностью. Вот высказывание Антона Рубинштейна:

«Личность Шопена во всех отношениях вызывает восхищение. Он был поляком и писал субъективно, но его объектом стал весь польский народ, поющий в его музыке».

Шопен сделал мазурку (а композитор создал их около 60-ти) носителем яркого и самобытного национального колорита. Он освободил её от прикладного назначения, превратив «неотёсанную» музыку деревенского танца в утонченную поэтическую миниатюру, наполнив её психологическим содержанием.

Равно как в балладах и полонезах, в мазурках отразились тесные связи языка Шопена с музыкально-поэтическим мышлением народа. Они стали своеобразными поэмами, порой жанровыми зарисовками, чарующими удивительным совершенством формы, мелодическим богатством и харАктерностью образов.

Говоря о значении жанра мазурки в шопеновском наследии, некоторые музыкальные критики допускают такое сравнение: они сравни песне в творчестве Шуберта и сонаты в творчестве Бетховена. Стоит особо подчеркнуть, что в мазурках, сопровождавших Шопена от раннего детства до последних месяцев жизни, композитор как бы нарочито отказывается от собственно пианистических эффектов. Это была самая близкая, самая интимная область его творчества. Поэтому, наверное, именно здесь и проявились наиболее непосредственно и свободно его национальные польские корни.

И чем прежде всего поражают шопеновские мазурки – новизной выразительных приёмов. Композитор, как подчеркивают некоторые исследователи его творчества, сочиняя в этом жанре, не ориентировался на восприятие широкой концертной аудитории. Он как бы обращался только к себе, к интимному кругу единомышленников. Даже в поздних, фактурно более «симфонизированных» опусах, мазурка остаётся музыкой целомудренной, свободной от мишуры, внешней блестящей виртуозности. Консервативно настроенных западноевропейских музыкантов и критиков — современников Шопена – прежде всего отпугивала смелость гармонического и ритмического стиля мазурок композитора.

В мазурке Фредерик Шопен обобщил черты нескольких танцев, сложившихся в разных районах Польши. В основном это были МАЗУР, КУЯВЯК и ОБЕРЕК, — народные танцы Мазовии и Куявии. Мазур (или мазурек) – задорный, веселый танец с порывистыми, притопывающими движениями с акцентами на 2-ю и 3-ю долю такта. Куявяк и оберек – более плавные в ритмике и мелодическом рисунке с акцентом на 3-ю долю.

Фольклорные истоки и черты в пьесах Шопена ярко проявляются в следующих признаках.

Во-первых, «остинатность» танцевальных фигур. Музыкальная ткань шопеновских мазурок, вплоть до самых последних, как правило, строятся на секвентном развитии двух-тактовой «ячейки».

Во-вторых, особенность ритмики. Вопреки привычной европейской периодичности, постоянно привлекают внимание неожиданные сдвиги акцентов.

В-третьих, ярко выраженные черты народных ладов. В частности, лидийского, фригийского и других.

И, наконец, — фактурная палитра. В ней слышится звучание народных инструментов: волынки и контрабаса, фуярки и скрипки. Шопен словно нарочито обыгрывает приёмы бытового музицирования.

С середины 30-х годов первоначально бытовой жанр мазурки трансформируется с тяготением к бОльшей «психологизации» и «симфонизации». Шопен наполняет её совершенно иным, новым содержанием и придаёт ей небывалую масштабность. Мазурка превращается в лирическую, подчас трагическую поэму, овеянную глубоким настроением. Вот что пишет Николай Филиппович Христианович, известный русский юрист, музыкант и композитор 19 века, ученик Ференца Листа:

«Послушай еще раз его предсмертную мазурку: — в ней вылился весь человек. Боже, какою непреодолимою тоскою веет от неё! Как мучительно писалась она, какими горькими слезами плакал художник, прощаясь навсегда с тем, что составляло всю сущность его жизни – даром творчества!.. Мазурка эта была лебединою песнею поэта, последним тяжким вздохом его; от неё болезненно сжимается сердце слушателя…»

Подобно тому, как Бетховен в первой части Пятой симфонии сумел на основе однообразно повторяющегося, остинатного движения создать произведение потрясающей драматической силы, так и Шопен, — средствами, по сути, наивного бытового танца раскрывает глубокий и сложный внутренний мир.

В мазурках (до-диез минорной, опус 50; последней – фа-минорной, опус 68; в до-диез-минорной, опус 33) танцевальные ассоциации отступают далеко на задний план. Лирическое, часто скорбное и даже трагическое настроение, большие масштабы ломают представления о бытовой миниатюре. Черты симфонической палитры и романтической поэмности, изысканность гармонии, приёмы «говорящей мелодии» не имеют прототипов в мазурках танцевального склада.

Подвести черту нашей сегодняшней программы я хочу словами выдающегося музыкального критика, академика Бориса Асафьева:

«Никакого предъявления «свидетельства о правах знатока» для доступа в сады, парки и оранжереи интеллектуально высокого мастерства и художественной культуры Шопена не требуется. Его искусство глубоко, по существу своему демократично и все доступно, как жизнь сердца…»

До новых встреч в «Уроках музыки». Всего вам доброго.

*************************************************************************************

И с п о л н и т е л и:

А сейчас мы перенесемся в один из концертных залов Токио. Но прежде я хочу вас, уважаемые любители музыки, предупредить: сегодня некоторые из произведений будут проиллюстрированы полностью. Это вызвано желанием более широко представить вашему вниманию шопеновские пьесы и различные исполнительские пианистические школы. Звучит мазурка ля-минор, опус 17, № 4. У рояля – шведский пианист Петер Яблонский.

Следующая исполнительница, которую я хочу вас представить, — это аргентинская пианистка Марта Аргерих (исп. Аргерич). Уроженка Буэнос-Айреса, с 3-х лет за роялем, ученица Фредериха Гульды, Артуро Бенедетти Микеланджели, Штефана Ашкенази. Лауреат множества престижнейших конкурсов, дважды лауреат премии Грэмми, удостоена Императорской премии Японии. Блестящая пианистка. По мнению любителей музыки. Входящая в топ-десятку лучших пианистов современности. Она относится к тем музыкантам, которых величают «пианистической элитой». Любопытный факт: Марта — мать шестерых детей! Публику в восторг всегда приводит её блестящая виртуозность, неукротимый темперамент и поэтическое воображение. Шопен, мазурка фа-минор, опус 63, № 2. У рояля – Марта Аргерих.

Продолжая идти по пути расширения круга молодых исполнителей в нашей программе, хочу представить вам тонкого и высокопрофессионального музыканта, выпускника петрозаводской консерватории имени Ильи Глазунова по классу Рувима Островского, уроженца Северодвински, солиста Поморской филармонии Дмитрия Тяпкина. Эта запись была сделана в Стокгольме в мае 2009 года. Мазурка до-диез минор, опус 63, № 3.

Пианистка киевлянка Анна Федорова в столь юном возрасте уже стала лауреатом в 14-ти международных конкурсах в Италии, Греции, Польше, Грузии, России и других. Анна закончила Среднюю специальную музыкальную школу имени Лысенко, и сейчас – студентка Международной фортепианной Академии в Имоле (Италия) по классу Леонида Маргариуса. Анна Федорова исполнит мазурку опус 50, № 3. Запись была сделана в Нидерландах в декабре 2010 года, в престижном концертном зале Амстердама «Концертгебау».

Пианист Владимир Горовиц в особых представлениях не нуждается. Он объездил с концертами весь мир с неизменным оглушительным успехом. Известен курьёзный случай, когда во время его концерта в Париже(кажется, в конце 30-х годов прошлого столетия) экзальтированная публика начала в экстазе ломать кресла. Пришлось вызывать жандармов, чтобы утихомирить зал. Заметим, что в репертуаре у Горовица была классика, ни о каком тяжелом роке человечество тогда и не помышляло! Итак, Владимир Горовиц, мазурка Б-моль, опус 33, № 4.

Пианист Киприен Катсарис, уроженец Кипра, окончил Парижскую консерваторию и в 1970 году в 19-летнем возрасте стал дипломантом Международного конкурса имени П.И Чайковского в Москве и в 1974 году лауреатом Международного конкурса в Версале (им.Д.Циффры). В манере его исполнения преобладает импровизационное начало, он не предлагает окончательных решений, почти никогда не повторяется в трактовках, неустанно ищет новые выразительные возможности. Болгарская газета «Народна култура» писала: «…Пианист, которые владеет инструментом во всех тонкостях, моделирует музыкальные образы подчеркнуто пластично и как бы освещает их под неожиданным углом зрения, открывая в них скрытые ресурсы. Его игра красива, изящна, светла. Это творение поэтической фантазии – правдивое и условное одновременно». Киприан Катсарис исполнит мазурку ля-минор, опус 67, № 4. Запись была сделана 17 октября 1999 года в Карнеги Холл во время концерта, посвященного 150-летию со дня смерти Шопена.

Лауреат Первой премии 3-го Международного конкурса имени Чайковского, профессор Санкт-Петербургской консерватории, один из известнейших пианистов современности – Григорий Соколов. Свой первый сольный концерт он дал в 12-тилетнем возрасте, и уже в 16 стал лауреатом конкурса Чайковского. Григорий Соколов – глубокий интерпретатор, яркий виртуоз – дает около 80-ти концертов ежегодно, но записывается крайне редко. По мнению пианистки Александры Юозапенайте, пианизм Соколова – это «счастливое сочетание двух миров: европейской рафинированности, упорядоченности и гармонии, а также контролируемой изнутри славянской эмоциональности, не переливающейся через край и благородной. Оба мира идеально уживаются между собой в зрелом и опытном художник е». «В отечественной фортепианной табели о рангах, — пишут С.-П. «Ведомости», – он занимает верхнюю строчку списка, соседствуя, пожалуй, лишь с великим Рихтером… Для тех, кто знает толк в академическом исполнительстве, игра Соколова пробуждает чувства, схожие с молитвенным экстазом». Григорий Соклов исполняет мазурку опус 68, № 4.

И вновь обратимся к исполнительскому таланту Марты Аргерих. Она с успехом концертирует с обширнейшим репертуаром с самыми известными оркестрами и дирижерами по всему миру. Один из её менеджеров прямо заявил однажды: «Мы бы могли продать 365 её концертов в году, если бы она только имела силы». Её ни с кем не спутаешь и ни с кем не сравнишь. Её игра поражает неожиданностью и непредсказуемостью. А один из критиков написал: «Своей игрой она доказывает, что Рай не потерян!» Шопен, мазурка опус 24, № 2. У рояля – Марта Аргерих.

ЛЕОНИД ХАУСТОВ

В ЭТОМ ДОМЕ РОДИЛСЯ ШОПЕН

В этом доме родился Шопен.

Тишина здесь, как пауза в хоре.

И так властно берет меня в плен

Ощущенье восторга и горя.

Смотрим в детскую эту тетрадь,

Где стихи и смешные фигурки,

А сердца начинают стучать

Окрыляющим тактом мазурки.

На столе, простоявшем сто лет,

Возле свечки раскрытая книга

И овальный девичий портрет:

То сестра Фредерика—Людвига.

Тяжела ее ноша была:

Не она ль по великому праву

Сердце брата тогда привезла

Из Парижа в родную Варшаву?

Это больше, чем мать и жена,

Это — Польша, немая от горя.

В этом доме стоит тишина,

Словно вечная пауза в хоре.

Через парк, где дубы высоки,

Вьется речка в сиянье заката.

Я спросил про названье реки,

И поляк мне ответил: «Утрата».